Слоговая Азбука Плиски и ранняя глаголица

Чудинов В. А

Кирилл и глаголица

До середины ХХ века в России существовало мнение (удерживаемое много дольше, чем в других славянских странах) о том, что славянский первоучитель святой Кирилл создал кириллицу как первое славянское письмо. Однако это положение вступило в противоречие с одним из твердо установленных к этому времени фактов: что глаголица древнее кириллицы. Поэтому пришлось перейти к весьма странному для рядового читателя утверждению о том, что Кирилл создал глаголицу.

А известный славист XIX века Пауль Шафарик выяснил, что глаголица существует в двух формах: округлой болгарской и угловатой хорватской, причем хорватская, вероятно, старше. Это поставило современных исследователей в весьма щекотливое положение: ученики Кирилла проповедовали в Охриде, тогдашней Западной Болгарии, ныне Македонии, но не в Сербии и уж тем более не в Хорватии, так что если хорватская форма старше, она не может быть объяснена деятельностью Кирилла или его учеников.

Поэтому в любых учебниках приходится полагаться только на болгарскую форму и лишь вскользь упоминать хорватскую, а вопрос о происхождении глаголицы давать на уровне гипотез XIX-начала ХХ века. Кроме того, оказывать явное предпочтение братским православным болгарам и всячески дистанцироваться от исследований католической Хорватии.

В качестве примера приведу выдержку из наиболее свежего учебника по истории славянских культур. Описав деятельность святых Кирилла и Мефодия, автор, славист Е.М. Верещагин, пишет: «Итак, был создан славянский алфавит. Не тот, однако, алфавит, который сейчас носит имя кириллицы, и посредством которого пишутся эти строки, а другой — известный под именем глаголицы. Наименование алфавита проистекает от лексемы “слово, речь”, так что мотивировка названия вполне очевидна. Сама лексема глаголица, однако, в древнейших рукописных источниках не встречается. тренажеры обучения чтению детей

Соответственно, первая записанная на пергамене славянская фраза (Ин. 1:1) выглядела не так, как мы привыкли по кириллическому источнику, а совсем иначе:

Глаголица имела не только округлые, но и угловатые начерки. Глаголица — алфавит, созданный на научной основе» [5]. Цитата восхищает политкорректностью, умением обойти острые углы. Уж конечно данному исследователю доподлинно известно не только то, что Кирилл создал глаголицу, но и то, что перевод Библии он начал с данной фразы, а до Кирилла на пергамене якобы ничего не писали. Научные предположения выдаются за несомненную истину, студентов вовлекают в существующую научную парадигму как в подлинную историю славянской культуры. О хорватской глаголице — лишь глухое упоминание: известны, мол, и угловатые начерки (дукты), но место их бытования не указывается. Пусть студенты думают, что так иногда писали в Болгарии.

Словом, если игнорировать труды хорватских исследователей, а заодно и своих собственных (мне было отказано стать одним их авторов данного труда в разделе славянской письменности, хотя я преподавал славянскую палеографию в той же Государственной академии славянской культуры, которая издала данный труд — предпочли Е.М. Верещагина из Института русского языка им. Виноградова), то картина появления глаголицы выглядит весьма благостной.

Правда, непонятно, почему Кирилл создал столь вычурный шрифт, и почему Реймсское евангелие, которое Анна Ярославна увезла с собой во второй четверти XI века из Руси во Францию, было написано хорватской глаголицей, а также почему в Хорватии (а отнюдь не а Болгарии) гораздо позже возникло книгопечатание на глаголице. Откуда у католиков хорватов такое трепетное отношение к детищу православного святого Кирилла? И почему православный русский князь Ярослав Мудрый предпочел католический вариант евангелия для своей дочери Анны Ярославны? Подобных вопросов в нашей учебной, да и научной литературе не найти.

Возможное происхождение глаголицы

До сенсационного признания нынешними славистами Кирилла автором глаголицы в славянских странах имелось весьма стойкое убеждение, что глаголица появилась на несколько веков раньше кирилицы и ее создателем чаще всего называли святого Иеронима (IV век н.э.), иногда — Эпика. Я весьма подробно изложил наиболее фундированную точку зрения выдающего слависта Австро-Венгрии чеха Игнаца Гануша, отраженную им в работе “К вопросу о рунах у славян” и, проанализировав ее, пришел к выводу о том, что глаголица в ее болгарской форме возникает под влиянием греческой скорописи IX века не ранее Х века, тогда как возникновение глаголицы как торжественного славянского письма (еще не поделенного на хорватскую и болгарскую формы) следует отодвинуть ко II-III векам н.э. [6].

Кроме того, удалось начерно наметить этапы развития глаголицы, которые выглядели так: «Вероятно, первым из них было объединение рунических знаков, которых явно не хватало, с “алфавитом икс”, при этом порядок букв был таким, как в нордических футарках. В протоглаголицу на этом этапе входили А, Б, В, Г/Х, Д, Э, Ж, З/С, И, КК, Л, М, Н, О, П, Р, ТТ, ОИ, КТ, Ш. На втором этапе были добавлены диакритические знаки, что позволяло различать К, Г, Х, Ц и Ч, а также добавлены З, Ъ, Ь, Ы, ЯТЬ, Ю и Щ. На третьем этапе произошло их выстраивание в порядке греческого алфавита, что добавило знаки ЗЕЛО, ФЕРТ, ФИТУ, САМПУ, ИЖЕ, ИЖИЦУ, а также наделило их цифровыми значениями.

После этого на четвертом этапе появилось декоративное закругление букв с образованием петелек там, где без них можно было обойтись, то есть произошла стилизация под восточную вязь болгарской глаголицы и стилизация под готический шрифт хорватской глаголицы, которые только на этом этапе и оформились. На пятом этапе появились ЮСЫ, одиночные и йотировнные. Шестой этап ознаменовался конкуренцией с кириллицей и медленной сдачей позиций. Так что под протоглаголицей можно понимать глаголицу до третьего этапа включительно» [7]. При этом под “алфавитом икс” я понимал славянское слоговое письмо руницу. Что же касается диакритических знаков, то о них мне не удалось прочитать ни у кого из предшествующих исследователей, я их выявил сам в виде знаков в форме Г и Р, положенных горизонтально (первый обозначал твердость, второй — мягкость звука). Однако, хотя я и попытался получить некий протоглаголический вид букв, очистив угловатую глаголицу от петелек, мне это не удалось вполне, поскольку я не понимал единой причины появления петелек, хотя в ряде случаев можно было указать ее довольно правдоподобно. И если для кириллицы я выявил тип ее сакрализации, совершенный Кириллом, а именно, приведение цифири в соответствие с греческим алфавитом, то для глаголицы я цифровой сакрализации не обнаружил. О том, что возможен иной тип сакрализации, я тогда не думал. Поэтому знакомство с работами Васила Йончева и Марики Чунчич было для меня не просто интересно, но и выявило ряд интереснейших особенностей становления глаголицы.

Понятие „кола„

Коло или колесо — славянское слово, обозначающее круг любой природы; в русском языке оно входит в состав таких слов, как “коловорот” или “коловращение” — вращение по кругу. Как корень это слово вошло в состав многих современных русских слов: кол, колбаса, колено, и т.д. У южных славян так обозначается и колесо, и даже автомобиль. В лингвистических исследованиях Васил Йончев ввел понятия “кола” как модели, по которой образовывались два типа знаков — буквы глаголицы и знаки слоговго письма, которое он назвал “азбукой Плиски”. Тут круг дополняется еще восемью секущими, делящими его на 8 октантов. Действительно, появляется полное сходство с колесом от крестьянской телеги или с солярным знаком славян, например, обозначающим в календаре Перунов день. Любой фрагмент “кола” (в дальнейшем это слово будет написано без кавычек), согласно Йончеву, может обозначать какой либо письменный знак, рис. 1.

Как видим, данная модель может порождать как известные (хотя и несколько измененные), так и пока неизвестные знаки. Разумеется, поскольку перед нами определенное сочетание вертикальных, горизонтальных, наклонных и округлых линий, из них можно составить большое количество знаков. Однако, с другой стороны, сама порождающая модель коло является достаточно примитивной, из нее нельзя получить, например, буквы А, Б, В, Д, Е, З, И и т.д., которые требуют или двух вертикалей, или иных наклонных, или полукружия меньшего диаметра. Да и знаки S, C, D, е, ж, г, Р, Ь, Л, V, W выглядят в современном начертании изящнее, чем на рис. 1. Поэтому считать модель коло порождающей можно весьма условно: данная модель скорее примитивизирует уже известные знаки, чем помогает генерировать новые. Однако в некотором ограниченном смысле данная модель полезна, как вообще любые модели науки; она является некоторым простым приближением, сравнивая с которым можно делить знаки на простые (порожденные коло) и более сложные. Разумется, можно придумать и более продвинутые модели, например, коло с S-образными спицами, или коло с овалом вместо окружности, или коло, вписанное в квадрат и т.д. Самой сомнительной в данном случае является мысль о пристрастии средневековых писцов к геометрии.

Поскольку теоретической грамматологии пока не существует, любые наработки в области ее методологии оказываются полезными, так что я склонен приветствовать эту модель, хотя считаю ее скорее не порождающей, а стилизирующей. Под стилизацией я понимаю придание знакам данной письменности некоторых черт другой: кириллицы — , грузинского шрифта — , арабского — и т.д. Это достигается за счет изменения толщины линий, наклона, размера, добавления орнаментальных хвостов и т.п. Тем самым уже существующую графическую систему вполне можно стилизовать и под коло.

При этом возникает вопрос о причинах подобной стилизации. Очевидно, что бескорыстная любовь средневековых писцов к образу круга и его секущих не устраивала уже автора данной модели Йончева. Поэтому он нашел более веское обоснование; в кратком пересказе Марики Чунчич и с ее добавлениями оно выглядит так: «Геометричская модель (коло — В.Ч.) представлена Василом Йончевым и является знаком с глубоким теоретическим значением. Крест означает искупление, “Аз есьмь Бог”, “Альфу”, начало. Оно (пересечение крестов — В.Ч.) иллюстрирует монограмму Христа, IX означает “Иисус Христос”. Окружность с прямым и косым крестами — “Омега”, “О большое” — означает Божественную завершенность, вечность, подобно тому как окружность является самым совершенным геометрическим образом, ибо движение по окружности вечно. Первая буква глаголицы есть крест, альфа, а последняя буква — есть круг, омега. Все другие глаголические буквы графически укладываются в модель между первым и последним буквенными знаками. Процесс развертывания порождающей геометрической модели был графической иллюстрацией истины из Крки: Аз есмь Бог, Иисус Христос, Искупитель, Начало и Завершение, Бог вечный и совершенный. Помимо этого глубокого теологического значения, выглядящего изумительно, с его помощью можно было получить разрешение папы на применение глаголицы в целях литургии, заключает Йончев (1982, с. 122)» [8]. Таким образом, модель коло в данном контексте привязывается к христианской символике.

В качестве наиболее важного доказательства этого положения Марика Чунчич приводит фотографию ступеней перед церковью Успения Пресвятой Девы Марии в Вербнике (Врбник), рис. 2а, на которой можно явно видеть коло. Это геометрическое построение перед христианским храмом было открыто (видимо, самой Марикой Чунчич) только в 1997 году. Далее хорватская исследовательница прорисовывает линии, показывая строгую привязку чертежа к расположению ступеней храма (рис. 2б). На первый взгляд все логично, и существование коло как имеющее отношение к христианской церкви в контексте рассуждений Марики Чунчич является доказательством участия коло в организации глаголической письменности.

К сожалению, я не могу разделить энтузиазма моей коллеги по эпиграфическому цеху. В моей новой подготовленной к печати книге я исследовал языческий и раннехристианский этапы развития храмового зодчества, и выделил там промежуточный этап — религию мариинства, то есть веры в Деву Марию как жрицу храма Макоши, но еще не Богородицу, поскольку о существовании у нее сына сведений нет [9]. В христианскую эпоху мариинские храмы чаще всего преобразовывались в храмы какого-либо христианского святого, так что об их прошлом мариинстве ничего более не напоминало, однако некоторые храмы так и сохранились как мариинские, став Успенскими соборами. Иными словами, мариинское прошлое многих древних храмов на сегодня сокрыто; но Успенские храмы точно были мариинскими. Славянское язычество использовало солярную символику именно типа коло, то есть вместо креста на шпилях находилась окружность с 8 лучами. Более того, если в основу постройки некоторых типов христианских храмов был положен равноконечный греческий крест, хорошо видимый на плане строения, то в основу ряда языческих храмов клалась окружность, а на полу прочерчивалось 8 секущих. Однако данных по символике мариинского храма у меня до сих пор не было, и благодаря данному изображению я его получил. Теперь становится ясным, что в мариинском храме солярная символика была вынесена с пола самого храма на площадку перед храмом и обращена лицом к входящим. Как монограмма Христа она может быть переосмыслена только христианами, ибо по происхождению она чисто языческая.

Имела ли эта символика отношение к письменности? Полагаю, что да, и самое непосредственное. Дело в том, что в конце неолита происходит грандиозная религиозная реформа, когда лунные боги с их символикой в виде серпа на уровне головы заменяются на солнечных с символикой в виде нимба, то есть солнечного диска. Однако эта религиозная реформа произошла не везде и не всегда в полном объеме, так что после нее остались и солнцепоклонники, и лунопоклонники, и верующие как в луну, так и в солнце. У славян нашлись приверженцы все трех направлений, что вначале воспринималось как религиозная окраска, а затем и как самоназвание. Лунный серп как символ стал восприниматься и как название некоторых славянских племен; и в наши дни одна из областей бывшей Югославии называется Република

Српска, так что сербы — это “серпы”, лунопоклонники. Солнечный диск — это “кор” или “хор”; отсюда русское слово “корона”, буквально — большой солнечный диск (с протуберанцами), видимый во время солнечныйх затмений; в переносном смысле — головной убор монархов, чаще всего из золота, как символ солнца с протуберанцами (зубчики короны); этот символ первосвященник государства надевает во время коронации на голову правителя, и с данной секунды его можно назвать “король”, то есть коронованный, посвященный солнечному божеству. Греческий хор выстраивался по солнечному кругу, как и русский хоровод. Тот же корень “хор” мы находим и в самоназвании хорватов, само слово показывает, что они “хороваты”, то есть “осолнечнены”. Наконец, слово “славяне” произошло от слова “сокол”, а эта птица как символ в египетской мифологии одним глазом имела луну, а другим — солнце. Следовательно, самоназвание славян содержало указание на веру в оба светила, дневное и ночное. Эти мысли я опубликовал в одной из статей [10].

Рис. 3. Текст Х века из церкви города Крка, переданный “треугольной” глаголицей

Теперь возникает вопрос, какого рода символика должна отражаться в храмовом строительстве. Ясно, что славяне вообще и сербы в частности удержат в своей исторической памяти различного рода изображения луны и рогатых существ дольше, чем хорваты (а часть сербов приняла одну из лунных религий, ислам, став боснийцами). И напротив, хорваты дольше славян вообще и сербов в частности будут хранить солярную символику, так что коло перед церковью Успения даже до христианского переосмысления не вызывало у хорват какого-либо протеста. И даже если глаголица возникла в мариинский период, стилизовать ее в духе коло было бы вполне патриотично. Весь вопрос, насколько далеко продвинулась подобная стилизация.

Марика Чунчич полагает, что это была не стилизация, а наиболее древняя глаголица. Для этого она один из текстов моделирует в духе коло, ее результат я помещаю на рис. 3 [11]. На письмо это сочетание геометрических значков не очень похоже, их чтение ввиду большого числа однотипных элементов и в связи с этим в связи с плохой различаемостью знаков затруднено. Исследовательница назвала данный тип письма “треугольным”, и это ее право, хотя с точки зрения геометрии у треугольника стороны прямые, а тут одна из сторон округлая. Геометрия дает соответствующую терминологию, каждый элемент в данном случае представляет собой сектор окружности, причем равный 1/8 всей площади; для такого сектора есть и имя собственное — “октант”. Так что с точки зрения геометрии правильнее было бы назвать данный тип письма октантным, а в более широком смысле — секторным. Сама же она о “треугольном” типе глаголице пишет следующее: «О треугольном типе глаголицы как о самом древнем и о надписи из Крка как о наиболее древнем положении ее букв в тексте я докладывала на американских и канадской встречах. А именно: в августе 1985 года — в Индианском университете, Блумингтон, Индиана, США; в августе 1987 года — в университете Питтсбурга, Питтсбург, Пенсильвания, США. Эти сообщения встретили хороший прием, что дало возможность проработать один семестр в Хорватском университете на теологическом факультете в Загребе, преподавая палеографию глаголицы студентам в постдипломный период в 1987/88 году. Имелись также однократные сообщения на эту тему в Гарвардском университете, Кембридж, Массачусетс, США, 1988 и в Институте средневековых исследований понтифика, Торонто, Онтарио, Канада»¹². “Хороший прием” у слушателей вполне объясним — всякая новация в палеогрфии пока редкость, и новатора следует всячески приветствовать. Я тоже полгаю, что для теории грамматологии создана неплохая модель, которая может найти применение не только для решения проблем палеографии глаголицы. Что же касается истории собственно глаголицы, то наглядный результат на рис. 3 как раз оправдывает мой скепсис в отношении возможностей столь бедной геометрической модели; я полагаю, что октантной (треугольной) глаголицы никогда не было даже в плане стилизации уже сложившейся глаголической азбуки; а уж возникнуть “из чистой геометрии” она никак бы не могла. Как правило, очень многие письменности, в том числе и изобретенные, все-таки берут за основу одну из уже существующих слоговых или буквенных систем, и Игнац Гануш весьма убедительно, на мой взгляд, показал серьезную роль в этом германских рун. Так что меня не убедила ни сама модель на основе коло Йончева, ни ее применение к надписи из Крка Марики Чунчич. Но в общем неверная для данного исследования модель породила чуть позже более плодотворную.

Рис. 4. Пятилинейный стан, образуемый из коло

Пятилинейный стан

Как отмечает Марика Чунчич, она усовершенствовала октантную модель Йончева в 1987/88 году в университете Питтсбурга. Новой моделью стал пятилинейный стан, образуемый с помощью коло, рис. 4. Я пронумеровал линии сверху вниз; и хотя линии расположены неравномерно, они все же очень напоминают нотный стан. Не могу удержаться от соблазна наложить глаголический текст на нотный стан; в качестве текста я выбрал слова ДА, ВОТ НОТА. Слова отделены друг от друга вертикальными чертами. Результат моделирования показан на рис. 5. Возникает полная иллюзия, что перед нами музыкальный нотный текст, записанный целыми нотами (черточки появляются у половинок и четвертей, а хвосты — у восьмушек и шестнадцатых), связанный лигами, имеющий интервалы (буква О) и паузы (буква А). Не от глаголицы ли произошла современная нотация музыкальных звуков?

Рис. 5. Текст ДА, ВОТ НОТА, написанный глаголицей на нотном стане (оригинальный рисунок автора)

Но вернемся к исследованиям Марики Чунчич. Проанализировав положение ряда букв глаголицы на другой надписи, на этот раз XII века из города Бошка, она приходит к выводу о том, что буквы на ней расположены как раз на данном пятилинейном стане.

Рис. 6. Положение букв глаголицы на пятилинейном стане

Положение ряда букваможно последить по Бошканской надписи; буквы Т, З, А, Ь, П, Р, О, Н, Б, С занимают все 5 линий, тогда как буквы М, Й, Ь, Г и Л — только 4, а буквы В, Д и Ш — 3, тогда как Т — всего 2 линии, рис. 6. Ряд букв вместо привычных вертикалей имеет дуги — Н, Б, Ш. Тем самым стилизация под коло тут тоже имеется, но в гораздо меньшей степени. Марика Чунчич называет этот тип глаголицы “округлым” и переписывает текст, показанный на рис. 3 в октантном виде, теперь в “округлом”, рис. 7.

Рис. 7. Текст рис. 3, переписанный “округлой” глаголицей

Я ставлю кавычки при слове “округлый” для того, чтобы не путать этот дукт глаголицы с другим, называемым болгарской или округлой глаголицей. Там Н, Б и Ш имеют параллельные вертикальные линии. Мне кажется любопытным то, что хорватка Чунчич признала более древним не просто болгарский тип письма, но и еще более “округлый”, восходящий к самому “круглому” типу письма, совершенно геометризированному, вместо того, чтобы считать таковым угловатый хорватский шрифт. Что же касается Йончева, то для него чем круглее, тем лучше — ведь в этом и состоит особенность болгарской глаголицы.

Как видим, за счет изображения ряда букв в привычном виде стилизация под коло здесь уже не так бросается в глаза. Однако, как признается исследовательница, пятилинейная модель применима лучше к надписи из Крка, тогда как на Бошканской надписи буквы, занимавшие в надписи из Крка 4 и менее линий, а тут они даны крупнее и не занимают верхнюю или нижнюю половину строки, и размещены по линии центра. Так что вся ее догадка покоится на малом числе примеров. По счастью, эпиграфистка приводит и фотографию самой надписи на камне, рис. 8. Внимательно вглядевшись, можно видеть, что “округло” тут изображены всего 2-3 буквы, тогда как все петельки даны скорее квадратно, чем округло (я насчитал таких 17; возможно, что где-то на пару и ошибся — но все равно, квадратных элементов несопоставимо больше). Поэтому, на мой взгляд, развитие тут происходит скорее в сторону хорватской, чем болгарской глаголицы. Вместе с тем, похоже, что модель 5-линейного стана данный пример подтверждает. Поэтому опять-таки, приветствуя 5-линейную модель стилизации Чунчич как определенный шаг в методологии глаголицы и считая, что буквы ранней глаголицы действительно могли быть расположены в пределах 2-5 линий, я не могу согласиться с тем, что данный пример подтверждает наличие особой округлости.

Рис. 8. Надпись на плите из Крка

>Как это часто бывает, для надписи использовали плиту бывшего языческого храма, и кое-где на ней я читаю обычную в таких случаях надпись РОД — ибо внешняя часть языческого храма была посвящена славянскому богу Роду, и там часто находились подобные плиты. Однако практика использования бывших языческих реликвий для христианства была широко распространена во всяких славянских странах. Следует отдать должное исследовательнице: она заметила, что какие-то буквы пишутся выше средней линии строки, а какие-то ниже. Разумеется, для этого не надо было изобретать именно пятилинейный стан, но на стане с любым числом линий разное расположение букв гораздо заметнее. Стан играет роль мерила, помогая оценить высоту и положение буквы. Но, заметив это, Марика Чунчич на этом и остановилась, не задав следующего вопроса: а для чего нужна подобная графическая организация? Не все ли равно, как писать букву Д — выше средней линии, ниже нее, или прямо на ней? Полагаю, что ответ не будет оригинальным, ибо он уже дан Василом Йончевым — для того, чтобы Рим разрешил запись Священного писания глаголицей. Но для сакральных книг нужно сакральное письмо, и, следовательно, глаголица должна была удовлетворить условиям сакрализации. А поскольку допуск к священным таинствам возможен только для особо посвященных (как я могу предположить, на уровне не ниже епископа, а возможно и выше), прочитать об этих условиях в открытой духовной литературе не представляется возможным. Следовательно, эти условия приходится обнаруживать в устройстве того шрифта, на котором стали писать славянские книги — в устройстве глаголицы.

Разная высота помещения букв в тексте нужна была не для красоты текста, текст отражал, видимо, некий канон расположения букв. Для выяснения канона заметим, что ряд глаголических букв симметричен. Так, О с прямой спинкой справа от верхнего и нижнего кружочка (или более сложных замкнутых линий) при повороте на 90° влево становится буквой Т. Это — поворотная симметрия со сдвигом на 90°. Эти буквы хорошо вписываются в круг. Другой случай — зеркальной симметрии относительно горизонтальной линии у В и Д. Они же симметричны и относительно вертикальной оси. А пересечение вертикальной и горизонтальной линий дает равноконечный крест — один из вариантов глаголическлй буквы А. Эти три буквы тоже хорошо смотрятся внутри круга. На надписи из города Крка буква П положена горизонтально, и не захватывает полукружья; ей почти зеркально симметрична (относительно вертикальной оси) буква Ь. Совершенно зеркально симметричны С и И относительно горизонтальной оси; эти два случая тоже хорошо вписываются в круг. Расположив приведенные примеры и подписав под ними их буквенные значения, мы удивлены — складывается некоторая осмысленная фраза ТО ДВА ПЬ...СИ. Нетрудно догадаться, что последнее слово есть ПЬРСЬТА, то есть ПЕРСТА, но вместо СЬ написано СИ, что очень близко. Так что для составления канона осталось вписать в кружок еще две пары симметричных глаголических букв: Р — симметрично глаголической букве Ь размещается кириллическая буква Р с тем же звучанием; а наложение буквы А с концевыми штрихами (другой вариант глаголической буквы А) на букву Т приводит к значительному их слиянию. Таким образом, у нас получилось 6 кружков с симметричными глаголическими буквами, которые образуют фразу ТО — ДВА ПЬРСИТА, то есть ЭТО — ДВА ПАЛЬЦА. Как известно, католики до сих пор крестятся двумя перстами, и так же крестились православные до реформы Никона. Иными словами, в каноническом графическом расположении глаголических букв внутри кругов, рис. 9, кроется один из символов христианской веры.

Рис. 9. Симметрия глаголических букв (оригинальный рисунок автора)

Конечно, принципы тут выдержаны в значительной степени, но все же не полностью. В геометрическом смысле случаи 2-5 на рис. 9 дают зеркальную симметрию (случай 3 — неполную), случай 1 — поворотную, случай 6 — наложение (неполное). В фонетическом смысле начертано СИ вместь СЬ, что не совсем верно, и заимствована буква Р из кириллицы, так что и этот принцип не вполне выдержан. Вероятно, последнее объясняется тем, что в кириллице эта буква без пояснение означает РЪ, тогда как в слоговом письме знак Ь означал как раз РЬ, и в обеих славянских азбуках мягкий знак называется ЕРЬ. Следовательно, привлечение сразу двух букв указывает на колебание в написании ПЬРЪСЬТ/ПЬРЬСЬТ, что означает тоже неполностью выдержанный фонетический смысл. Наконец, с мировоззренческой точки зрения случай 4 не имеет общепризнанного смыслового значения, случай 5 дает символику коло, но для этого получившийся знак надо повернуть на 90° в любую сторону, а все остальные случаи с прямым крестом внутри окружности дают символику Кельтского креста. Тем самым преобладает христианское содержание, крест в окружности, что можно понимать как еще один символ христианской веры.

Итак, не коло как языческий, а крест в круге как христианский символ мог стать тайным значением смещения глаголических букв из среднего положения вверх, вниз, на 90°. Но коло очень близко к кресту в круге (отличаясь от него вписанностью еще и косого креста), так что гипотеза Йончева была очень близка к истине, а смещение букв в тексте действительно имеется в глаголице Х века, и этому наблюдению мы обязаны Марике Чунчич, хотя она и не пошла дальше него и не попыталась установить его причину. Таким образом, и графически (крест в круге), и текстовым способом (девизТО ДВА ПЬРСЬТА) тайно подтверждена приверженность глаголице христианству. А явная приверженность заключена в первой букве, АЗ, которая имеет вид христианского (католического) креста. Позже, когда глаголица вошла в церковный обиход славян, доказывать ее христианство уже не было необходимости, и каноническое размещение некоторых букв утратилось.

„Азбука Плиски“

Согласно Марии Чунчич, по крайней мере, две буквы глаголицы могли возникнуть из слоговых знаков, а именно из слоговой азбуки Плиски, описанной В. и О. Йончевыми. Это положение хорватской исследовательницы для меня особенно дорого, поскольку я впервые вижу взгляд, родственный моему собственному о происхождении славянских алфавитов из слогового письма. В моей книге “Загадки славянской письменности” [6], на с. 137 я привел не только вид протоглаголицы, но и вид соответствующих знаков источников — более древнего славянского слогового письма и более молодых германских рун (которые, вероятно, в античности были заимствованы германцами у одного из местных славянских племен на территории Порусья-Пруссии). Однако пока сходных взглядов я не встречал, так что отмеченное положение М. Чунчич меня приятно удивило. Вместе с тем, возник и вопрос: действительно ли на возникновение глаголицы оказало влияние то письмо, которое Йончевы назвали “азбукой Плиски”? Разберемся в этом вопросе более детально.

Пересказывая кратко положения В. Иончева, Марика Чунчева пишет: «Это слоговое письмо создано для языка с открытыми слогами, каким и был славянский язык. Это — комбинация из 8 гласных и 24 согласных. Каждому согласному следует гласный и двугласный. Было тяжело изучать слоговое письмо и описать его из-за множества сходных знаков окончательного облика, однако совершенно очевидно, что и употреблять эти знаки на письме было так же тяжело. Видимо, такое пиьмо было предназначено для народа, который уже имел какую-то государственную власть, и только она могла бы справиться с введением такого письма для создания письменности у народа. Это был уже крещеный народ, так как в основе слогового письма лежит однократный греческий крест.

Надписи, созданные на этом письме, находятся в западной области Черного моря около устья Дуная (Плиска и Преслав, Бессарабия). Они встречаются на глиняной посуде, камнях и предметах. Предположительно это было славянское письмо и для его чтения требовались усилия математика и грамматика. Оно было в употреблении наряду с глаголицей и кириллицей (Йончев, 1982, с. 72). В этом контексте весьма значительно то, что знаки этого письма произошли из того же “кола”, что и глаголица (Йончев 1982, с. 54-71; 1997, с. 11-48)» [13]. Как видим, “азбука Плиска” была слоговым письмом, но имела достаточно ограниченную область бытования.

По подсчетам Йончева слоговое письмо Плиски имело порядка 900 знаков. Вообще говоря, это чрезвычайно много; если точно, что в славянском языке 24 согласных, то поделив 900 (лучше, для ровного счета, 960) на это число, получим 40 гласных. Либо наоборот, поделив на 8 гласных, получим 120 согласных. Все это нереально для чисто слогового письма, где должно быть порядка 24 х 8 = 192 знака. Чаще, однако, знаков бывает меньше, поскольку какие-то разные звуки внутри одной графемы не различаются, так что порядок величины составляет где-то половину или меньше этого числа, около 70-90 знаков. В таком случае, если слоговые знаки передавали все-таки открытые слоги, следует допустить существование слоговых знаков для передачи согласного с двумя гласными, тем более, что о наличии “двугласных” говорится в тексте М. Чунчич, что даст 14 х 8 х 8 = 1356 знаков. Разумеется, не все стяжения гласных возможны, что и уменьшает число знаков до девятисот. Но наличие стажения двух гласных, так называемое “зияние”, или же дифтонги, в славянских языках — большая редкость. Если же письмо рассчитано на “зияние”, можно предположить, что оно было создано не для славянских языков, а славянами заимствовано у какого-то соседнего народа. Полагаю, что такими особенностями отличаются языки романской группы и, в частности, румынский язык (например, один населенный пункт в Румынии называется Темишоара, имя Илья произносится как Илиа, а столица Молдавии пишется как Кишенеу). Но и в этом случае число знаков все-таки потрясает; либо их нужно очень долго изучать, что автоматически делает грамотных людей представителями весьма привилегированного слоя и ведет к тому, что для крестьянской утвари такого рода знаки становятся слишком дорогой роскошью; либо, при разумной организации самого письма, делает его доступным и для крестьян, но тогда фиксирует столь небольшие и малозаметные фонетические явления, что делает крестьянские надписи сборниками фонетических ошибок. Словом, причина большого числа знаков неясна.

Как организован силлабарий? Рассмотрим два примера, знаки с согласным Р и с согласным П, рис. 10. Слева показаны слоги с согласным Р, справа — с согласным П.

Рис. 10. Слоговая “Азбука Плиски”

Легко видеть, что на данных примерах отдельно дан согласный (который, правда, может быть различно ориентирован в пространстве) и отдельно — гласный (который уже имеет четко фиксированное направление, однако не жестко фиксированное место прикрепления к телу знака согласного). Так что по сути дела перед нами — письмо фонетическое, но ориентированное на гласные звуки, которых здесь 8. Знак в основном положении определяет за счет дополнительных черточек второй звук слога, в наклонном — третий звук. Эти третьи звуки образуют три лишних строчки значений; слог образуется как лигатура из согласного (+ третий звук) и гласного (дополнительная черточка, передающая второй звук). При этом сами гласные в качестве второго звука необычны; есть И, но есть и латинское И и латинское И со знаком ударения; похоже, что первое значение соответствует Ы, второе — И , третье — долгому И. Имеется также трифтонг ОИИ и долгое О (обозначаемое в подписи как греческая буква Омега). Долгие и краткие звуки в настоящее время имеют чешский и сербохорватский языки. Возможно, что третьи звуки были или долгим А, или полугласными О или У, образуя дифтонги типа ЕО или ЕУ. Полугласный Ў известен в современном белорусском языке. Возможно, что конечный звук О вместо Л в глаголах сербохорватского языка прошедшего времени (типа био, писао) тоже произносится как полугласный звук. Словом, хотя некоторые фонетичнские явления “азбуки Плиски” свойственны отдельным современным славянским языкам, их совокупность все-таки, видимо, имеет неславянскую основу. Таким образом, хотя лигатура целиком передает открытый слог типа согласный + гласный или согласный + два гласных, она состоит из отдельных букв и действительно является скорее азбукой, чем силлабарием. Поэтому можно предположить, что азбука Плиски была неким переходным звеном между настоящим слоговым и настоящим буквенным письмом.

Далее нельзя не заметить, что хотя направление маленьких штрихов носит закономерный характер, место их соединения с основным телом знака во избежание сходства знаков с разными согласными находится в разных местах. Так, для РЕ буква Е передается то косой, то прямой чертой между окончанием крыши и ножкой знака, тогда как для ПЕ это уже будет кусочек кривой, торчащий от знака вбок. Такое решение проблемы возможно только для изобретенного алфавита, но никак не возникшего эволюционным путем. К тому же изобретатель пытался предельно точно передать на письме весьма тонкие фонетические особенности языка, которые обычно населением не замечались. В этом смысле азбука Плиски явилась фонетической транскрипцией слогового типа, то есть она пыталась тонко различать гласные звуки, которые в письме руницы не очень различались. О связи с руницей говорят два факта. Первый, наиболее яркий — в рунице гласные передавались прямым штрихом, вертикальным, горизонтальным или наклонным, но не дифференцированным по звуковому знадетей чтению . В алфавите Плиски штрихи имеют тот же характер, но нужное дифференцированное значение появляется. Второй факт — в основе согласных азбуки Плиски лежат слоговые знаки, обозначенные на рис. 14 вверху слева. Так, знак Р образуется из слогового знака РУ руницы путем изъятия одного штриха из треугольной петельки; знак П образуется из слогового знака ПЪ путем соединения двух вертикальных мачт внизу в одной точке, для чего они стали наклонными, а крыша, превратившись в дугу, была к тому же поделена еще секущей штриха пополам. Получается, что азбука Плиски вышла из руницы как попытка создать на ее основе буквенное письмо. Поскольку руница бытовала у славян весьма продолжительное время, азбука Плиски должна была тоже явиться славянской азбукой, но, видимо, для передачи иноязычных слов, которые вообще не могли быть адекватно переданы руницей, в качестве своеобразной фонетической транскрипции. Скорее всего, эта азбука действительно была создана в Плиске, тогдашней столице Болгарии, в кругах ученых филологов. Так что азбука Плиски не предшествовали рунице, глаголице или кириллице, а была вспомогательным и достаточно профессиональным алфавитом, существовавшим во времени параллельно с ними. Что же касается сходства двух знаков азбуки Плиски с буквами глаголицы, то оно случайно, ибо в любом большом множестве (а тут оно порядка 900 знаков) всегда найдутся такие графемы, которые напоминают знаки какого-то другого алфавита, тем более, что глаголическая буква А (к тому же лишь один из ее вариантов) схожа с трехзвучным слогом ПИУ азбуки Плиски, а полугласный Й — со слогом РЕУ. Как видим, сходства в звучании этих знаков нет.

Заключение

Подведем итоги. Дешифровка Василом Йончевым письма, слогового по форме, но алфавитного по содержанию, особенно в силу многочисленности количества знаков, делает честь славянской эпиграфической науке и увеличивает количество славянских азбук до трех. В этой связи название “азбука Плиски” вместо “силлабарий Плиски” представляется правильным. С точки зрения чисто слогового письма руницы, азбука Плиски составляет его непосредственное продолжение, решающее фонетические, то есть чисто филологические проблемы. Однако данный вид письма не смог внедриться в массы, видимо, по трем причинам. Первая — азбука Плиски представляет собой письмо несакральное. На нем не писались священные тексты, оно не обладало какими-то тайными свойствами, которые позволяли бы считать его соотнесенным с какой-то вполне определенной религией. Следовательно, господствующая церковь не видела в нем опоры и, в свою очередь, не освящала саму данную письменность своим авторитетом. Вторая — сложность в использовании и запоминании, что требовало весьма продолжительного срока обучения и препятствовало его внедрению в широкие народные массы, которые уже были знакомы и с глаголицей, и с кириллицей. Наконец, третье — письмо было изобретено в одночасье и не символизировало славянскую традицию, оно было профессиональным, но не народно-славянским (подобно современной фонетической транскрипции). Таким образом, за ним стоял очень узкий социальный слой профессиональных филологов. Поэтому у него не было шансов завоевать популярность и стать письмом хотя бы одного славянского народа.

Несомненна организация азбуки Плиски по модели кола, и тут В. Йончев абсолютно прав. В связи с этим можно предположить, что азбука Плиски разрабатывалась в кругу язычески мыслящих филологов, для которых модель кола была основой языческой сакральности. В таком случае моделью раннехристианской сакральности оказалась модель кельтского креста, на которую ориентировалась ранняя глаголица, и мы имеем набор, по меньшей мере, из двух примеров графической сакральности — азбуки Плиски и глаголицы. Видимо, такой тип сакральности вытекал из мировоззрения рассматриваемого периода. У кириллицы был иной тип сакральности, числовой, но он вытекал тоже из графического — из наличия сходства славянской кириллицы с греческой азбукой, служащей для сакральных целей в Византии. Так что графическое сходство славянских букв с 24 буквами из греческой азбуки требовало и числового сходства, тогда как отсутствие графического сходства у 14 чисто славянских букв требовало признание и числового несходства. Именно эти задачи и решал святой Кирилл. Следовательно, работы В.Йончева и М. Чунчич позволяют ставить и решать вопрос о графическом типе сакральности славянских азбук.

Что же касается достижений Марики Чунчич, то эта исследовательница обратила внимание на разное положение букв глаголицы на строке, и тем самым показала наличие определенного канона, хотя сам канон она не определила и даже не поставила такой задачи. Тем не менее, положение симметричных букв глаголицы позволило нам выявить тайный текст — ТО ДВА ПЬРЪСЬТА, тоже являющийся одним из средств сакрализации глаголицы. К сожалению, ряд положений исследовательницы с нашей точки зрения не нашел подтверждения: ни гипотеза об организации глаголицы по принципу кола (хотя она организована по близкому принципу кельтского креста), на наличие октантной (треугольной) формы ранной глаголицы, ни особая скругленность знаков более поздней глаголицы. Вместе с тем можно признать, что определенного рода стилизация уже сложившейся глаголицы имелась, и она преследовала цели вписаться в один из символов христианства — кельтсктй крест как наиболее близкий к символу кола. Так что приведенные исследования углубляют наши представления о языческой, переходной и раннехристианской славянской письменности.

Обучение чтению по слогам; Обучение буквам русского алфавита; Короткие тексты для чтения; Статьи на тему подготовки детей к школе; Обучение дошкольников чтению; Статьи на тему подготовки дошкольников к школе;